Алтай весенний. Панты не для понтов

ПАНТЫ – НЕ ДЛЯ ПОНТОВ.

Правильные фотографии смотрим здесь и здесь.

«Бивал ли ты панты?» – спрашивается в книге А. А. Черкасова «Записки охотника Восточной Сибири». «Нет» – без сожаления ответит большинство современных охотников. Кровяные бархатистые оленьи рога не повесишь на стену, не сохранишь на долгие годы. За них не дадут баллов CIC, не впишут в книгу рекордов. Поэтому сегодня весенняя охота на оленя, марала и изюбра остается прерогативой «аборигенов», добывающих панты, чтобы продать их на рынке дериватов для восточной медицины. Серьезные трофейщики и подражающие им охотники пантами не интересуются. А зря. Весенняя охота на марала  – особенные охотничьи впечатления, которые непременно стоит испытать самому.

Идея «добыть панты» на Алтае засела у меня в голове давно. Почему? Причин несколько. И с их целебными свойствами ни одна не связана. Положа руку на сердце, скажу, что в «панты» я не очень верю, равно как и в другие попытки компенсировать отсутствие цивилизованной медицины глотанием разных пахучих и горьких веществ. Говорят, что-де и давление они нормализуют, и омолаживают, и сил придают, и вообще – сущая панацея. На мой скептический взгляд, толку от «маральих ванн» в их современном виде не больше, чем от купания в бульоне от варки яиц, а от «мужского бессилия» бархатные рожки помогают точно так же, как женьшень – если их привязывать к «тому самому» органу.

Первая причина: успешный опыт осеней охоты на трофейного марала у меня уже был, а увеличение числа костяных «пылесборников» на стенах дома в планы не входило. Вторая причина: охота на пантача – почти единственная, за исключением «научной», легальная возможность добыть марала весной, а значит – поохотиться в окружении цветущих горных вершин и рериховских пейзажей предгорий священной для алтайцев горы Белуха – мире, который большую часть года остается недоступным человеку из-за льдов и снегов. И третья причина – чисто практическая: получить новый охотничий опыт. Дело в том, что весенняя охота на марала разительно отличатся как от охоты на реву, так и от осенней охоты с подхода и скрадом.

Остановлюсь на этом подробнее. Осенью сезон охоты на марала продолжается с 1 сентября по 31 декабря. Самым удачным временем считается сентябрь: именно в этом месяце складываются наилучшие условия: туристический сезон заканчивается, поскольку основная масса туристов – студенты. Погодные условия оптимальны для активной охоты: не слишком жарко и не слишком холодно. А главное – состояние тропы позволяет передвигаться по высокогорным маршрутам на лошадях и жить в палатке – то есть охотиться на альпийских лугах «сверху вниз», а не «снизу вверх», пешком, что намного труднее.  Планировать охоту лучше на первый месяц осени, в крайнем случае –  на октябрь. Этот период, помимо потрясающих видов осенней природы, имеет и еще одно неоспоримое преимущество – у маралов начинается гон. Говоря простым языком, за оленем не нужно всякий раз лезть на гору – возможно, он сам к вам придет.

Когда выпадет снег, подъем высоко в горы верхом становится невозможным, а ночевка в палатке – слегка экстремальной. Охотникам придется останавливаться в долине реки, откуда к вожделенному маралу нужно подниматься в гору несколько часов, что, во-первых, требует хорошей физической подготовки, а во-вторых, может повлиять на точность дальнего выстрела.

Позднее, в ноябре, охота еще возможна, в том числе и загонным способом, но требует не только от егерского состава, но и от самого охотника значительно больших усилий. Что именно понимается под «значительно больших», мне «посчастливилось» испытать на собственной шкуре осенью 2014 года. Обстоятельства сложились так, что вырваться в Горно-Алтайск получилось только в первых числах ноября, да и то – всего на неделю (тогда как стандартная продолжительность тура – 12-14 дней). Горные тропы, по которым за пару недель до этого можно было с относительным комфортом подняться на спине алтайского «коника», обледенели. Пришлось несколько раз пешком влезать на километр вверх и спускаться обратно в базовый лагерь, на что тратились не только силы, но и гораздо более ценное время. А спуск «по луне» добытого наверху в последний вечер марала вообще превратился в особое приключение. Характер гор суров, и в расчетно комфортное время можно оказаться «под белками» в палатке, заметенной внезапно выпавшим снегом. Но практика показала, что лучше не геройствовать.

Другое дело – весенняя охота.  В период с 1 июня по 15 июля происходит активное таяние снегов и фактически - очень быстрый переход из весны в лето, что дает как свои плюсы, так и свои минусы. Оттаивают конные тропы и перевалы, открывая охотникам доступ к вожделенным маральим угодьями. Но, к сожалению, не только охотникам – по летнему теплу в горы устремляются полчища «турья» разного пошиба. Конечно же, с исчезновением советского «массового туризма» они значительно поредели, но все же присутствие людей в угодьях ощущается достаточно явно. То на перевале обгонишь группу в оранжевых жилетках, то в кедраче наткнешься на прилепленную у ручейка палатку. Ясное дело, что и все дикие обитатели гор от этого тоже явно не в восторге и спешат переселиться в самые труднодоступные участки гор. Тем более маралы, берегущие налитые кровью чувствительные рога. В это время они особенно осторожны. В общем, добыть оленя весной намного сложнее, чем осенью, и потому ценность такого трудового трофея в моих глазах ничуть не меньше, чем призового экземпляра.

Как же добыть весеннего марала? Существует два основных варианта весенней охоты. Первый из них – универсальный способ охоты в горах, точно такой же, как осенью. Кстати, для меня, как для человека, привычного к охоте в сплошном лесу, первое время сложно было привыкнуть к нему и убедить себя в том, что это и есть тот самый пресловутый кратчайший путь к успеху. Дело в том, что охотник в лесу и охотник в горах смотрят в прямом смысле в противоположные стороны: первый – на землю, а второй – на небо. Вернее – на горы. Именно предварительное внимательное наблюдение, «визуальная разведка» и помогает определить успех будущей охоты. Многочасовое сидение с биноклем поначалу страшно раздражало, и только первая успешная охота примирила мою кипучую натуру с необходимостью, как местные говорят, «дозорить». Второй способ – еще более медитативный. Основан он на том, что в период роста рогов организм марала испытывает большую потребность в различных минеральных веществах, что тянет зверя к различным искусственным и естественным солонцам. Поздно вечером в сумерках, ночью по луне и рано утром при первом свете дня осторожные носители драгоценных рогов выходят «на соль», где их могут караулить предприимчивые охотники. Но не все так просто. И дело даже не в том, что здесь, как и на любой охоте, большую роль играет везение – вы и марал, которого не подшумели туристы, должны вознамериться посетить солонец в один и тот же вечер.

Не одни двуногие охотники такие умные. На солонцах маралов поджидают и более серьезные и терпеливые хищники. В первый вечер охоты я, уютно расположившись на скале под кедрушкой в сотне метров от солонца, с досадой обнаружила неподалеку от своей засидки свежую кучу медвежьего г… А через час ветерок донес до меня и резкий хорошо знакомый мне по «овсам» аромат мокрой псины и тухлятинки. Михайло Потатыч, уж не знаю, как его иносказательно называют алтайцы, тоже решил попытать охотничье счастье. Слава горным духам, что с другой стороны поляны. Переезд на второй солонец имел тот же результат: возвращаясь в лагерь через заросли карликовой березы, напарник подряд наткнулся на две кучи того же самого вещества разной степени свежести. А через несколько шагов заметил и странный коричнево–бурый шерстяной холмик, который, поняв, что его «раскрыли», со свойственной своему виду удивительной быстротой вскочил и устремился вверх по склону, потряхивая мягкими боками. Кстати, первого медведя мы увидели, едва проехав табличку, извещающую о том, что на территории охотничьего хозяйства «Уч-Сумер» охота без путевок запрещена – молодой мишка спокойно пил из притока Кучерлы прямо на туристической тропе и, оглушенный грохотом водных потоков, пустился наутек только тогда, когда зазевавшийся проводник едва не наехал на него конем.

Потратив первый вечер на попытку составить конкуренцию лохматому хозяину тайги, я не сильно расстроилась, возлагая надежду на подъем выше в горы «к белкам». Но горные духи приготовили для нас испытание. Еще на подлете к Горно-Алтайску, видя, что под крылом самолета не поет о чем-то зеленое море тайги, а безмолвно лежит плотное  серо-белое одеяло, у нас зародились нехорошие предчувствия, которые подтвердил наш добрый приятель Эрмен Суркашев. И отвез нас прямо из аэропорта на местный рынок, где, к моему удивлению, нашлись подходящие «сельскохозяйственные» резиновые сапожки маленького размера. Ох, как пригодилась мне эта несолидная «обувка»! Дождь начался как-то постепенно. Спрыснул траву перед первой ночевкой у солонца, несколько раз покапал, пока поднимались вверх к конной тропе, идущей по гребню горы к перевалу Кара-Тюрек. Что совершенно не мешало нам наслаждаться красотами Горного Алтая и фотографировать «открыточные» пейзажи. Когда, по алтайскому обычаю, открыли «бутылочку» на перевале, вокруг уже закручивались валки облаков разной степени свинцовости.  Положенные жертвенные капли спиртного плескали на уже влажные камни. Спускались с перевала, свернув с тропы на Ак-Кем, ведя коней в поводу. Но то ли не понравился горным духам пятизвездочный армянский коньяк, то ли день у них сегодня был дурной, но, стоило нам дойти до первой стоянки на окраине кедрача, как «разверзлися хляби небесные», и мы почти моментально оказались мокрыми с ног до головы. И нет бы четырем дуракам поставить палатки и заночевать на месте. С упрямством, достойным лучшего применения, мы, усевшись на коней, снова устремились вверх, к снегу, влекомые обещаниями проводника, что в следующем распадке найдем балок и сухие дрова. Как бы не так. Пройдя по гребню здоровенного «цирка», мы с удивлением обнаружили, что никакого жилья там не наблюдается, а наблюдается полное отсутствие дров, воды и возможности поставить палатку. Стоит ли говорить, что к этому моменту на нас не осталось ни одной сухой нитки, а руки, сжимающие поводья, плохо разгибались от холода. В какой-то прострации, спешившись, чтоб согреться движением, ползем к ближайшему кедрачу. Но и в нем встать не можем – шайтан, черт или как его тут зовут, завел нас в место, где нет воды. Решаем двигаться дальше до любой лужи – четырем взрослым людям и четырем коням явно не хватит на ночь «полторашки» минералки, лежащей в арчимаке. Еще километр туристической тропы – и один из нас замечает в ложбине в скалах небольшое озерцо талой ледниковой воды. Сойдет! Под непрекращающимся дождем разъвьючиваем коней, ныряем под кедрушки – и находим там удобное оборудованное место для костра – видимо мы не первые, кто решил воспользоваться услугами «лужи» в этом безводном месте. Разводим пионерского масштаба костер, судорожно пытаемся согреться и просушиться около него. Тщетно: с неба льет, одежда парит и только горячий чай не дает замерзнуть окончательно. Постепенно дождь сменяется ветром. Пользуясь передышкой, ставим палатки, натаскиваем сушняка для костра, переодеваемся и развешиваем вокруг огня сырое барахло. Время далеко за полночь. Абсолютно измотанные, залезаем в палатки и проваливаемся в сон.

Утром горный пейзаж приветлив и мил, улыбаясь ярким высокогорным солнцем, будто и не было вчерашнего ночного мокрого безобразия. Смотрим, куда нас занесло: опаньки, а мы перестарались – разбили лагерь прямо над солонцом, на котором собирались сидеть. Проводник Юрий Иванович, сходивший «на разведку», сообщает, что ночью после дождя, на солонец, не обращая внимание на дым костра, мимо лагеря спустился крупный марал. Наша возня, лай собаки и пасущиеся кони не помешали ему разодрать оставленные там мешки с солью и спокойно восполнять минеральный баланс, пока мы пытались угреться во влажных спальниках. После обеда решаем разделиться – напарник отправляется «сидеть» марала на солонце, я с Эрменом и проводником остаюсь «дозорить» в лагере. Но горы снова вносят свои коррективы – минут через 30 после ухода напарника снова начинает лить, как из ведра. Связываемся по рации –  он нашел сухое и уютное место под скалой и кедрушкой, поэтому решает сидеть дальше. Ну хоть кому-то может быть повезет! Забираюсь в палатку и закрываю глаза под шум дождя. Пробуждение удивляет. Не сразу понимаю, что происходит. Эрмен трясет палатку и восклицает: «Лиза! Марал! Лиза! Марал!!!» Сбивчиво объясняет, что, с последними каплями дождя, он выбрался из палатки, уселся рядом с лагерем с биноклем и увидел ЕГО. В легкой куртешке и сапогах на «босу ногу» выскакиваю наружу, хватаю винтовку и мы «колобками» катимся вниз по тропе к большому камню-туру, с пирамидкой на краю. Действительно, на склоне горушки, через два небольших распадка от нас гуляет марал. Хотя нет, уже не гуляет, а поднял голову и начинает что-то «просекать», хотя боковой ветер, не уступающий по силе ночному, дует вверх по распадкам. Расстояние чуть более 200 метров. Времени нет, занимаю единственно возможную позицию, из которой хорошо виден зверь, прицеливаюсь по середине лопатки, плавно нажимаю спусковой крючок.

Больше я марала не наблюдаю. Он просто исчезает, будто сквозь землю проваливается. Как в тумане слышу, как дважды стреляет где-то сильно правее Эрмен. Слезаю с камня, и идем на склон. Попадание есть, но только одно – там, где застал зверя мой единственный выстрел. Брызги артериальной крови, осколки какой-то мягкой кости, скорее всего – грудины. Недостаточно взяла поправку на ветер – пулю снесло влево сантиметров на 5. Связываюсь по рации с напарником: прекращаем охоту – лицензия только одна. Идем по кровяному следу, и через сотню метров становится ясно, что ранение серьезно – кровь выливается из раны при каждом шаге. Должен лечь. Вопрос – когда. Поскольку уже начинает темнеть, нужно решать, что делать дальше. Настаиваю на ночном доборе –  может пойти дождь, смыть следы – и тогда пропадет зверь почем зря. Торопиться смысла нет, стоим на следу, тем более, что из света собой только один сотовый телефон. Минут через 30 подходит напарник с проводником и всеми имеющимися в лагере фонарями и батарейками к ним. В сгущающейся тьме как черепахи ползем вниз по склону горы, поросшей кедрачом, вглядываясь в пятна на траве. 200 метров, 300 метров… Зверь идет зигзагами по «козьим» тропам. На одном из поворотов кажется, что метрах в 30 внизу блеснул в электрическом свете чей-то глаз. Через пару минут шорох и треск подтверждают догадку. Спускаемся чуть ниже. В кромешной тьме кровяной след внезапно обрывается, спутники в недоумении расползаются по склону. Свечу фонариком вниз – и снова вижу глаз, который уже никуда не движется. Марал «дошел» – свалился с тропы и сгас под обрывам, из последних сил удержав, не поломав в падении мягкие рога. На радостях делаем фотографии, обмениваемся поздравлениями. Наскоро освежевываем тушу, оставляем ее на шкуре до утра, развесив вокруг предметы своего гардероба, чтоб отпугнуть вездесущих медведей. Долгий подъем по кердрачу к тропе, чай у костра. Это завтра будет сбор лагеря, прерванный дождем, спуск с вьюками к месту, где оставлена туша, разделка мяса, долгий переход без тропы вниз, к Кучерле, 35-километровый марш-бросок до турбазы в Тюнгуре, закончившийся за 10 минут до нового ливня. А сейчас – спокойный довольный сон под шорох падающих с неба капель.

Весенняя охота на марала, так называемая «пантовка» – один из видов традиционной охоты, осваивать которые для меня особенно интересно. Мы промокли, замерзли и не побывали на Кучерлинском озере – но это не важно. Не знаю, искренне ли люди говорят, что у природы нет плохой погоды, но уверена, что все охотники согласятся с утверждением: для охоты нет плохой погоды, если она удалась! И пусть залитые водкой бархатные рожки я не «употреблю» сама, а раздарю верящим в волшебство друзьям, мне останется гораздо большее – незабываемые впечатления и воспоминания о прикосновении к легенде – весенней охоте на марала в самом сердце Горного Алтая.