"Ты печень не подержишь?"

ТЫ ПЕЧЕНЬ НЕ ПОДЕРЖИШЬ! – МОЙ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА ОХОТЕ

Книга для детей и их родителей, которые хотят стать взрослыми.

Бригитта Лёйхтенбергер

Флориан Аше

Neumann-Neudamm

«Ханнааа… Ханнааа…Ханна!

Просыпайся! Пора вставать…  Ах ты соня!»

Кто-то легонько трясет меня, гладит по волосам и дышит мне в лицо. На улице еще совсем темно. Там – холодная ночь, а в моей постельке так тепло и уютно. Как не хочется вставать… Я натягиваю одеяло на голову и клубочком сворачиваюсь под ним. «Я спать хочу… Ну еще минуточку… » Но старик, который будит меня, настойчив. Он берет холодную мокрую тряпку и кладет мне на лицо.

«Давай, сонная тетеря! Если хочешь пойти, то вставай!»

Старик – мой дедушка, и сегодня я в первый раз иду с ним в лес на охоту.

Мы идем к засидке по темно-серым лугам. Трава вся мокрая от росы. На небе медленно гаснут звезды. Старик не спеша идет рядом со мной, а позади бежит Макс – наша такса.

Я думаю о том, почему про себя всегда называю деда Стариком. Не «дедушка» или «дедуля», как это делают другие дети. Однажды он рассказал мне историю про рыбака, большую рыбу и мальчика. В ней рыбака тоже звали «Старик». Он отправился в море, а мальчик остался на берегу. В тот день попалась огромная рыба. Но Старик не смог втащить её в лодку, потому что ему некому было помочь. И рыбу съели акулы. Я так и не поняла, о чем же была эта история, но для меня тот старый рыбак представлялся именно таким как мой дедушка.

Дед тогда очень смеялся и сказал: «Верно говоришь! Я тоже – старик… Надо смотреть правде в глаза».

Время от времени Старик останавливается и вслушивается в тишину ночи. Оказывается, ночью в лесу совсем не тихо. Да и на лугах тоже. Все время что-то хрустит, вдруг раздается хлопанье крыльев или совиный крик. Кто-то возится в траве и шуршит листьями в кронах деревьев.

На повороте дороги Старик вдруг замирает. Впереди слышится хрюканье. В сером сумраке я вижу трех кабанов. Они роются в мягкой земле на лугу в поисках червяков и жуков. И очень сильно шумят: хрустят, чавкают и фыркают. Хотя мы стоим совсем рядом, они не замечают нас. «Кабаны не очень хорошо видят, – шепчет Старик, – а раз они сами так шумят, то и слышат не особо хорошо. Нужно только следить, чтобы ветер все время дул на нас – у них отличный нюх».

Я смотрю на винтовку, которая висит у него на плече. Он что, не будет стрелять? Но старик отрицательно качает головой.

Он протягивает мне бинокль. «Смотри внимательно! Это самки. Самки сейчас ходят с поросятами». Теперь я замечаю маленьких кабанчиков. Они шныряют в траве, толкаются и гоняются друг за другом. Иногда они взвизгивают и толкают матерей рыльцами в животы. «Они хотят молока, – шепчет старик, – идем дальше».

Скоро мы уже стоим у вышки.

«Лезем наверх, – говорит он мне шепотом.  – Скорее – красная дичь идет!» (В немецком языке «красной дичью» называю благородных оленей. – Е. Ц.)

Уже рассвело. Я скорее забираюсь наверх. Стараюсь быть очень осторожной, хотя не понимаю, кто такая «красная дичь». Лиса, наверное, красная… Перед нами поле с колосьями и большой луг. Глядя в бинокль, я пытаюсь разглядеть кого-нибудь красного цвета. «Да вон же они,  неужели не видишь?!»

Старик тихо смеется. Перед нами стоят большущие животные. Это две оленихи с оленятами. Они едят колоски и лижут деревянный столб.

«Я на него в прошлом году приделал кусок прессованной соли. «Красная дичь» любит соль. Это ей на пользу. Лечит от кишечных паразитов».

Вдруг налетает порыв ветра. Холодом веет в затылок. Оленихи поднимают головы и смотрят на нас. А затем как по команде разворачиваются и вместе с оленятами рысью убегают к лесу. Туда, откуда пришли.

Я чувствую себя как зритель перед пустой сценой.

Время идет.

На небе уже ярко светит солнце.

Кругом щебечут птицы и старик растолковывает мне, о чем они поют. «Слышишь овсянку? Она говорить: «Ты-ты-ты-ты-ты, только ты-ы-ы-ы!» (зинь-зинь-зинь- зииии-ции). Смотри, вон она, внизу!». Он показывает мне маленькую птичку, похожую на золотой самородок. Честно говоря, когда Старик рассказывал, как он часами сидит на одном месте, то я думала, что это немного скучновато. Но если внимательно слушать и смотреть по сторонам, то можно увидеть, что вокруг тебя все время что-то происходит. «Охота – это созерцание», - однажды сказал старик. Вообще-то это сказал не он, а какой-то умный человек, но его имя я забыла. Теперь я знаю, что он имел в виду. Когда ждешь кого-то конкретного, того, на кого ты хочешь охотиться, то просто внимательнее смотришь.

На поле входит самец косули. Он строен и замечательно красив. У него огромные темные глаза, большие уши и блестящий  почти красный мех. Старик долго, очень долго разглядывает его в бинокль.

«Jagd ist Schauen, Jagd ist Sinnen, 
Jagd ist Ausruhen, Jagd ist Erwartung 
Jagd ist Dankbarsein, 
Jagd ist Advent, Jagd ist Vorabend, 
Jagd ist Bereitung und Hoffnung."

/Heinrich von Gagern/

Охота – это созерцание, охота – это размышление,

Охота – это отдыхновение, охота – это ожидание.

Охота – это чувство благодарности,

Охота – как Сочельник,  охота – как канун,

Охота – это предвкушение и надежда.

Генрих фон Гагерн (немецкий государственный деятель и писатель)

Наконец он откладывает бинокль в сторону  и шепчет:

«Этот нам подойдет! Подвинься-ка… Мне нужно побольше места… Но давай сначала наденем «ушки». Хватит того, что один из нас уже глухой…» Старик тихонько дает мне большие защитные наушники, которые я осторожно надеваю на голову. Потом он берет винтовку и кладет ее на перекладину засидки. Еще некоторое время он ворочается  на своем месте, пока не находит нужную позу.

Я слышу, как Старик медленно несколько раз медленно и глубоко вдыхает воздух. Он тихо говорит мне о том, что видит сейчас в прицел: «Козел сейчас стоит за травой… так я его не достану… Насторожился… Идет… Ну вот сейчас…»

Выстрел потрясает. В общем-то я была к этому готова, но все равно пугаюсь. Косуля резко бросается вперед, словно огненная молния мчится через луг и мгновенно исчезает, будто бы проваливается сквозь землю. Старик ставит свою винтовку обратно в угол и смотрит в бинокль. «Ты не попал в него? Он же убежал…». Но Старик кивает головой: «Нет, он лежит там внизу, на лугу. Запомни: даже если ты очень хорошо попадаешь, зверь пробежит еще несколько шагов. Давай  подождем несколько минут, а потом посмотрим что и как».

Я никогда даже не думала, что несколько минут могут быть такими долгими.

Три раза я спрашиваю, не пора ли нам идти. И трижды он качает головой. Даже пес Макс начинает  повизгивать и толкать его под колено. Наконец Старик собирает свои вещи, медленно встает, с трудом разгибая колени. При этом он постанывает и хватается за спину: «Да, мне же не двадцать… Ну, идем… Посмотрим, где он лежит».

Когда мы подходим, оказывается, что самец косули уже давно мертв.

Он лежит в траве среди белых цветов.

Красные пятна крови поблескивают на его боку. Мне сложно сказать, что я чувствую.

Он был таким большим и красивым. А сейчас он кажется таким маленьким.

И этот громкий выстрел… Все случилось так быстро…

Мы молча смотрим на него, и я спрашиваю Старика:

«Как ты думаешь, ему было больно?»

Он качает головой и показывает пластырь на своем пальце. «Помнишь, как я позапрошлой неделе поранился, когда строгал деревяшку? Я тоже сначала ничего не почувствовал. А ведь прорезал-то до кости и кровищи было… Мне даже пришлось пойти в соседнюю больницу. Но больно не было. Боль приходит позднее».

Он вставляет косуле в рот небольшую веточку. В знак уважения.

«Нет, я не думаю, что ему было больно. Помоги-ка!»

Он показывает мне, куда встать, чтобы было удобнее держать поднятыми вверх передние ноги зверя. «Сейчас нам надо его освежевать: вынуть внутренности. С этим долго ждать не стоит, а то мясо пропадет».

Он берет нож и разрезает косуле живот.

«Смотри: здесь – сердце. Оно гонит кровь по всему телу…

Легкие нужны ему чтобы дышать… Здесь – рубец, чтобы переваривать пищу, а вот здесь – печень, она очищает кровь, так же, как и почки… Все это есть и в твоем теле».

Старик тяжело дышит, когда запускает руки в живот зверя и вытаскивает оттуда все, что нужно сейчас оттуда вытащить.

Потом он смотрит на меня сверху вниз. «Не тошнит?» - я отрицательно качаю головой.

Но, если быть до конца честной, меня все же немного поташнивает.

Скоро он достает из живота все, что там еще осталось и вытирает руки о траву.

В моей голове теснятся разные мысли.

«А зачем ты все-таки его застрелил?»

Старик садится рядом со мной. «Ну, прежде всего, потому что я люблю жаркое из косули. И ты ведь тоже? Или как? Правда же замечательно: с красной капустой, брусникой и кнедликами.  Самое вкусное жаркое – это то, которое делает твоя мама. Когда я беру первый кусочек на вилку, я точно знаю, откуда взялась эта еда. Ее я сам принес со своего охотничьего участка. Кто еще может сегодня это сказать?  Люди засовывают в себя всякую дрянь, которую они достают из морозильника в магазине. Они знают о ней только, то, что написано на этикетке.  Едва ли кто-то из них задумывается о том, откуда она берется».

Я морщу лоб. Но старик абсолютно серьезен: «Вот посмотри на себя и своих друзей. Твоя мама рассказала мне, что на твой день рождения вы ходили в кафе. А что вы там ели?» – «Куриные наггетсы» – отвечаю я тихо. «Вот видишь! А откуда они взялись? Из какой-нибудь тюрьмы для кур. И эти куры уж точно не жили так хорошо, как наш козлик здесь. Он с рождения жил своей свободной косульей жизнью. А сегодня мы его добыли».

Старик показывает большим пальцем себе за спину.

«Смотри, там, в соседней деревне, большой свинокомплекс акционерного общества «Луговое счастье». Там держат пятьдесят тысяч свиней. Они даже не могут нормально двигаться, стоят в собственном навозе и от стресса откусывают друг другу хвосты.

Луговым счастьем это вряд ли можно назвать. И с курами дела обстоят не намного лучше. Им тоже мало места, они выдергивают друг у друга перья. Их пичкают медикаментами, чтобы они хотя бы  не валились с ног от любого сквозняка в помещении. И вот это стало в кафе твоей едой на день рождения».

Хорошо, мне ясно, что диким животным живется лучше, но я все еще не понимаю до конца. А зачем их тогда стрелять?

Это не дает мне покоя.

«А что было бы, если бы мы все вообще просто перестали есть животных? Так было бы лучше?» – спрашиваю я старика.

«Тогда они тоже умрут. Когда-нибудь. Когда у них выпадут зубы, они умрут от голода. Это тоже не очень хорошо. Но обычно до этого не доходит» — он указал на луг, простиравшийся перед нами. «Смотри! На этом лугу растет корм для коров фермера господина Губера. Раньше у него была небольшая молочная ферма. 60 коров, которые дважды в день давали молоко, и он его продавал. Но недавно он снова женился, новая жена — веганка, и ей это не нравилось». Я непонимающе смотрю на дедушку. «Веганы — это люди, которые отвергают любое использование животных. Они даже не пьют молоко и не едят сыр.

А Губер так влюблен в свою новую жену, что даже построил специальный коровник, где его старые коровы доживают свой век. Но он их больше не доит». — «Я думаю, это так здорово…». — «Здорово», — говорит старик — «но вчера он косил сено. Коровам же нужен корм. А как ты думаешь, что сейчас делают на лугу аисты?» — Я пожимаю плечами. — «Они собирают мертвых мышей, лягушек и зайцев, которые там лежат. Их зарезало косилками, когда господин Губер косил траву для своих коров-пенсионерок».

А на соседнем пшеничном поле, когда идет сбор урожая, дела обстоят не намного лучше. Животные умирают даже для того, чтобы мы могли сделать хлеб. Но господин Губер об этом не думает. Он действительно верит в то, что на его ферме больше не умирают животные. Но жизни без смерти нет. Слава Богу!»

Он ложится на спину и широко раскидывает руки.

«Однажды это произойдет и со мной. Вы придете ко мне в дом, а я буду лежать в своей постели. Вот так. Смерть – это лучшее изобретение, которое вообще есть в этом мире. Представь себе, как скучно без нее было бы. Все время жили бы одни и те же люди и одни и те же звери. А поскольку никто бы больше не умирал, то мир однажды оказался бы так переполнен, что в него никто бы больше не поместился. Однажды мы абсолютно все узнали бы о себе и о мире. И стали бы очень несчастными, потому, что нечего было бы больше искать и открывать. Только смерть освобождает место для нового. Она – наш лучший друг. Эта косуля освободила место для новой. И я когда-нибудь освобожу место для тебя и другой такой же мелочи.

Ну все. Идем домой завтракать».

Он берет косулю за рожки и поворачивается ко мне: «Ты печень не подержишь? Мне хватит и козла. Да еще Макс тянет на поводке как бешеный». Он дает мне в руки студенистый предмет. Сначала я ужасаюсь, потому что он еще очень теплый. Но Старик смеется. «Охотилась – теперь помогай. Пошли!».

И вот мы идем по лугу. Старик тащит косулю, я несу печень, и Макс радостно бежит рядом с нами. Я кажусь себе похожей на людей каменного века из нашего учебника истории. Они тоже приносили что-то домой и потом съедали.

Это же происходит с нами.

Мы все сидим за обеденным столом, и мама пожарила для нас печенку. С луком, яблоками и картофельным пюре.

Честно говоря, это просто потрясающе вкусно!

Это было год назад.

Когда я приезжаю к старику, то всегда думаю именно об этом дне.