Этично и достойно

В преддверии очередного турнира по варминтингу в сети Интернет на охотничьих сайтах  снова появляются резкие критические высказывания в адрес его участников. Многие из обвинений я уже рассматривала в прошлогодней статье «Варминтинг: «за» и «против». Но одно изречение привлекло особое внимание. Приведу его полностью: «Если вы и в самом деле охотники, то не поддерживайте эту гниль! Охотник, если он и в самом деле охотник, не имеет права убивать животных ради медалек!».

Напрашивается вопрос: А ради чего тогда охотник вообще имеет право убивать? И как именно? Какая охота является этичной и достойной?

В большинстве случаев однозначно оправданной признается охота с целью добычи пропитания. То есть добыча зверя для того, чтобы его съесть и(или) продать его шкурку. По этой причине промысловую охоту априори можно считать этичной, поскольку она служит источником финансовых средств существования охотников и их семей.

Допустимым признается уничтожение опасных хищников, угрожающих жизни и здоровью человека, а так же нападающих на домашний скот. Однозначно или неоднозначно, но в этих случаях считается, что охотник может добыть (убить) и не вызвать общественного порицания.

С любительской охотой ситуация немного иная: она осуществляется не ради пропитания, а ради самой охоты. На любительской охоте тоже добывают (убивают) животных. Вопрос только зачем. Попробуем разобраться.

Охотник получает удовольствие от охоты. Это факт, иначе он не стал бы этим заниматься. Значит, охотник получает удовольствие от убийства? Ответы «да» и «нет» невозможны в принципе. Мы получаем удовольствие от охоты. Даже продвинутые европейцы отказались от подачи охоты как чистой заботы о сохранении биоразнообразия и сравнивают «экологические оправдания» охоты с утверждением, что причиной, по которой люди занимаются сексом, является забота о продолжении рода. А вот здесь имеется один принципиальный момент. Очень важно понимать, что охота это сложный комплексный процесс. Ошибочно считать продукцией любительской охоты только мясо, шкуры и прочие дериваты. В современной охоте, да и в живописных охотах прошлого слишком много компонентов: кому эмоции, кому мясо, кому трофей, кому просто погулять и водки попить в хорошей компании, а кому – точный выстрел на большое расстояние.

На коммерческой охоте (которой является варминтинг в России) клиент оплачивает все в целом, а вот вопрос того, от чего он получает удовольствие – его личное дело. Кстати, если не скатываться  к натуральному хозяйству, то  экономика охотничьего хозяйства – тоже не мясо, а деньги, которые можно получить, продавая все перечисленное. И если охотники идут на охоту, то получается, что кто-то отправляется за эстетикой, кто-то – за мясом, а кто-то – за трофеем или медалькой за отличный выстрел? Выходит, что так. Все очень относительно. Цель и задача зависят от самого охотника.

Никому из критиков варминтинга в голову не приходит высказывать замечания в отношении любого другого вида охоты. «Охотник-не-варминтер» едет не пострелять, не за мясом, а на охоту. Вот, к примеру, загон на лося. Стрелок сидит  на вышке. Или стоит на номере. И стреляет в лося. Да, этого зверя не стреляют «на расстояние», а добывают ради трофейных рогов или мяса. Но что для этого делает сам охотник? Я имею в виду именно того человека, кто приезжает на так называемую «коммерческую» охоту. Технически он просто берет оружие, находится на номере и производит возможно более точный выстрел.

Другое дело, согласился бы этот охотник на такую же охоту, если бы сам осуществлял всю подготовку к ней. Как минимум: потратил несколько дней на поиск лося, сам осуществил подход или организовал (продумал) оклад, и только после пары – тройки неудач и «пустых» выездов добыл-таки его. Нужен ли ему такой «трудовой» лось?

Еще ярче это раскрывается при трофейной охоте на медведя. Каждый ли «трофейщик» готов в начале лета сеять овсяное поле (покупать зерно, нанимать трактор с трактористом (что в нашей стране, несмотря на повальное безденежье провинции, как показала практика, очень непросто даже за немалую мзду), ходить по пашне в туче комаров и оводов. А потом волноваться, пойдет ли дождь, как взойдет овес, считать «сучко-суки», пусть даже сидя не на «жердочке», а на комфортабельной вышке, а в итоге добыть медвежонка–третьяка. Или «скормить» овес семье прожорливых чушек. В случае успешной охоты приятного тоже мало: медведя нужно как можно скорее разделать и отправить на ветеринарный осмотр. А если он до этого неделю вкушал дохлую корову или еще какую-то падаль? Или выносить мясо приходится «на руках» пару километров через лес, а в итоге оно оказывается трихинеллезным, и его приходится утилизировать?

Но и здесь тоже есть другая сторона: на оплату работы сотрудников охотничьего хозяйства некоторые охотники тратят деньги, которые добывают своим трудом: организацией и поддержанием бизнеса, рутинной работой в офисе. Как пелось в одной песенке: «Степ бай степ - пока от монитора не ослеп». Не уверена, что досидеться до простатита в офисе лучше, чем доходиться до ревматизма по лесу.

Если даже с очень большим допуском предположить, что этичность, а скорее – благородность охоты может измеряться соотношением трудозатрат охотника с мясным результатом, варминтинг – одна из самых материально бескорыстных охот. Не считая, пожалуй, охоты на перепелок, бекасов и вальдшнепов. Дорогостоящие тренировки, оборудование – и все ради пяти сурчиных тушек.

Тот, кто осуждает варминтинг, должен тогда осуждать и прочие охоты, в которых мы получаем удовольствие от самого процесса. Вот, к примеру, классическая соколиная охота, включенная некоторыми странами в списки нематериального наследия ЮНЕСКО – по сравнению с финансовым затратами на приобретение, содержание и обучение ловчих птиц, фактическая ценность добытых «трофеев» стремиться к нулю. Она, в отличие от варминтинга, не подвергается гонениям, так как относится к традиционным и исторически ценным. А вот варминтинг – нет. Хотя ведь гораздо выгоднее и проще крыть мелких птичек сетями, ловить корсаков и лис капканами, а зайцев – петлями. Если неэтично стрелять сурков из высокоточного оружия с большого расстояния, то давайте тогда добывать лосей ловчими ямами и взрывать медведей гранатами. Чтобы уж наверняка. Кстати, не задумывались ли некоторые, почему де-факто самые добычливые виды охот являются незаконными? А ведь, например, при некоторых музыкальных способностях и знании повадок рябчика, весенняя охота на него представляла бы примитивное «свись –  тресь».

Еще один нюанс: у каждого вида охоты, есть черная и белая сторона. Рассмотрим три абсолютно разных вида классических охот.

Охота с легавой по тетеревиным выводкам. Классическая охота с подружейной собакой, добыча прибылых птиц с высокими шансами на добор подранка.

Но при наличии хорошей собаки и достаточном навыке стрельбы влет можно уничтожить весь выводок, включая старку. 

Аналогично и охота на тетеревов из шалаша и на глухаря на току: при должном тщании можно перебить весь ток.

Стрельба вальдшнепа на тяге. Доступная (дешево и не надо ехать далеко) весенняя охота, единственная возможность для «бессобачного» охотника добыть вальдшнепа. Но осуществляется в сумерках и теряется много подранков.

Охота на медведя на берлоге. Добычлива и довольно надежна. Но если медведь ушел, то он фактически обречен на медленную смерть – снова в берлогу он не ляжет. При современной организации плохо подходит в качестве трофейной – достоверно неизвестны трофейные качества зверя и при этом нет возможности отказаться от выстрела.

Многие наши соотечественники просто находятся в блаженном неведении: с той точки зрения, которую они, не формулируя ее постулаты, пытаются защищать, охота в Европе – вообще этический кошмар, убийство в чистом виде. Фактически охотник приобретает лишь право лишить животное жизни ради самого процесса. При этом все чаще в качестве объекта такой охоты выступает специально выращенное животное. Иллюзия охоты? Самообман? Некоторые европейцы трезвы в своих суждениях. Вот что пишет немецкий защитник прав охотников журналист Флориан Аше в своей книге «Охота, секс и поедание животных»: « … Вечером во дворе охотничьего поместья лежат 120 кабанов … Охота окончена и каждый уезжает с чувством того, что прожил замечательный день. И действительно, все прошло просто отлично: персонал был любезным, собаки работали хорошо, охотники стреляли метко, и погода была великолепной. Но вся эта красота –  лишь иллюзия. Иллюзия потому, что угодья, где проходила охота, представляли собой вольер периметром 5 км, благодаря которому кабаны не могли сбежать. Именно поэтому этому каждый охотник встретил «своего» зверя. И так происходит всегда. Вольер – это охотничий бордель … Животному, в общем-то, все равно, где его убьют –  за забором или в лесу. В этом отношении вольерная охота не лучше и не хуже обычной.  Но нужно признать, что вольер – древнее явление в охотничьей культуре, знакомое еще римлянам. Равно как и «церемониальные» придворные охоты, при которых животных из удобных павильонов расстреливали внутри относительно небольших огороженный территорий. Они проводились еще 100 лет назад. И все это является частью истории охотничьей культуры.

Проблема вольерных охот – в нездоровом пресыщении охотников. Они похожи на некий вид стрелковой культуры, которой, теоретически, можно наслаждаться и играя в компьютерную игру.  Теряется чувство неопределенности результата, которое обычно предшествует охотничьему успеху. В этом смысле вольер скорее представляет опасность для охотника, нежели для охоты. Охотник должен следить за тем, чтобы истинные природные ценности не заменялись на ложные, не принимать вольер за чистую монету.  Иначе он будет так же смешон, как  клиент, влюбившийся в девушку из центра эротических услуг. Тот же, кто связывает свою настоящую жизнь с природой и воспринимает охоту в вольере такой, какая она есть, то есть как наследие придворной охотничьей культуры, для того она действительно может стать частью прекрасного охотничьего дня» (перевод Е. Ц.).

Варминтинг – неологизм, своего рода специалитет российской охоты нашего времени. Можно относиться к нему хорошо или плохо. Как, в прочем, к вольерной охоте, сети Интернет и генетически модифицированным продуктам. Но пришла пора признать: варминтинг, как единственное охотничье соревнование с нарезным оружием, уже не нуждается в подтверждении своей жизнеспособности. Стрельба из высокоточного оружия на большое расстояние – один из способов добычи сурка.

Сурку безразлично, кто нажал на спусковой крючок и с какого расстояния прилетела смертельная пуля. А подранок, «сделанный» на обычной охоте, мучается ничуть не меньше того, который остается после турнира. Мы должны ставить вопрос скорее не об этичности или неэтичности каждого вида охоты, а о личностных качествах конкретного охотника. Все зависит от его умения контролировать себя, сдерживать свои амбиции. Я уверенна, что если сравнить турнир по варминтингу со среднестатистической коллективной охотой на лося, то сравнение явно может оказаться не в пользу последней. Безнравственность, спесь, больное самолюбие, невежество, жестокость и прочие человеческие пороки, точно так же, как и разруха, сидят в головах.