Европейский капкан для русского промысловика: мифы и реальность?

Интервью Елизаветы Константиновны Целыховой с начальником отдела техники

охотничьего промысла ВНИИОЗ им. профессора Б. М. Житкова Сергеем Ивановичем Миньковым.

Оригинальная статья в журнале "Охота и охотничье хозяйство", № 10, 1015 PDF 

В последний год-полтора, сферу, связанную с промысловой охотой, а конкретно – с добычей соболей, потрясают слухи о грядущих изменениях. 7 лет за незаконную добычу? Полное снятие лимитов? Рекордное повышение цен? Или их понижение? «Темна вода в облацех …». Но есть один неоспоримый, законодательно закрепленный факт – внесенный в ноябре 2012 года Министерством природных ресурсов в Правила охоты запрет на использование так называемых «стандартных ногозахватывающих удерживающих капканов со стальными дугами». По официальной версии сделано это было с целью выполнения требований «Соглашения о международных стандартах на гуманный отлов диких животных между Европейским Сообществом, Канадой и Российской Федерацией».  Но до сих пор многим охотниками непонятны причины введения этого запрета. Несмотря на неоднократные пояснения в прессе, высказывались самые фантастические предположения: направленные действия группы лиц, продавшихся «проклятым капиталистам», происки отечественных «зеленых», звероводов, МПР, правительства, США. Ходят слухи о миллионах долларов, которые выделил Евросоюз, но которые до охотников так и не дошли. А с введением европейскими странами санкций против России все громче звучат призывы вообще отказаться от соблюдения международных договоров, которые не выгодны нашей стороне. Чтобы окончательно расставить все точки над «i» хотя бы в этом вопросе, я побеседовала с начальником отдела техники охотничьего промысла ВНИИОЗ Сергеем Ивановичем Миньковым.

Е. Ц.: Сергей Иванович, скажите, с чего началась вся эта «заваруха» с ногозахватывающими капканами и «Соглашением о международных стандартах на гуманный отлов диких животных … »?

С. М.: Если обратиться «к истокам», то начинать надо не с «Соглашения …», а с Регламента Совета Европейских сообществ (EEC) № 3254/91 от 4 ноября 1991 года «Запрет на использование ногозахватывающих капканов в Европейском Сообществе, и ввоз в Сообщество шкур и обработанных товаров из определенных видов диких животных, происходящих из стран, где их отлавливают посредствам ногозахватывающих капканов или методами отлова, которые не отвечают международным стандартам гуманного траппинга».

Согласно этому документу, с 1995 года на территорию Европы должны были прекратить ввоз шкур зверей из стран, где их добывают негуманными способами.

Е. Ц.: А откуда возник этот Регламент 3254/91

С. М.: Регламент 3254/91 придумали европейцы, так скажем, из лучших побуждений. Модно было защищать зверушек. В Европе в те годы проходила массовая и шумная зоозащитная и антипушная кампания. Европарламентарии не могли игнорировать общественное мнение, вот и «прореагировали» созданием такого документа. Это не было происками производителей искусственных мехов или диверсией против России.

Е. Ц.: То есть в 1991 году возникла необходимость соответствовать европейским требованиям, Регламенту 3254/91?

С. М.: Да.  Соответствовать или вырабатывать защитные меры или меры противодействия.

Кстати: в случае применения Регламента 3254/91 Канада и США пострадали бы в большей степени, чем Россия. Сравните: Канада, по данным сайта Industry Canada. (https://strategis.ic.gc.ca) в 1995 г экспортировала пушного сырья на сумму порядка 200 млн. долларов, и более чем на 700 млн. долларов в 2013 г. Около 10 % этого объема составляла «дикая» пушнина. В то время как российский экспорт, по данным «ООО АК Союзпушнина», в рекордном 2013 году составил около 160 миллионов долларов, а в 1995 не превышал 6 миллионов долларов.

Поэтому именно Канада выступила с инициативой собрать представителей заинтересованных стран и обсудить, как с этим бороться. Как сделать так, чтобы с 1995 года охотники не остались без денег, а дизайнеры и промышленность без уникального сырья. Интерес был общий. У канадцев, американцев, у Международной пушной торговой федерации, и у нас.

По этой причине была начата работа над стандартами гуманного отлова, которые легли в основу «Соглашения …».

Е. Ц.: Для того, чтобы не попасть под действие Регламента 3254/91, было подписано «Соглашение …», в котором прописаны стандарты на гуманный отлов? Правильно?

С. М.: Да, совершенно верно. Кстати, стандарты пытались написать еще раньше, задолго до появления Регламента 3254/91. Есть такая Международная организация по стандартизации – ISO (International Organization for Standardization). Россия (а раньше – СССР) участвует в ее работе с момента создания, с 1946 года. В составе ISO в 1987 году был создан специальный Технический комитет 191 (далее – ТК191) «Гуманные ловушки для млекопитающих». Мы участвовали в заседаниях ТК191 с 1992 года. Но затея, к сожалению, была обречена на провал по причине самой сущности и структуры этой организации. Помешала, как ни странно, демократия. В технический комитет входили несколько десятков экспертов из 18 стран, причем многие из них представляли структуры, протестующие против охоты вообще. Но для принятия решений по правилам ISO нужен консенсус, прийти к которому в нашем случае оказалось невозможно.

Е. Ц.: И как же в такой обстановке проходила разработка стандартов?

С. М.: Как продвижение воза у персонажей басни И А. Крылова «Лебедь, рак и щука». Только с шумными спорами. Заседания технического комитета заканчивались если не буквально скандалом, то, во всяком случае, на повышенных тонах. Участникам никак не удавалось создать документ, который просто все согласились бы подписать.

Е. Ц. Сколько лет вы пытались достичь консенсуса? И как в итоге все разрешилось?

С. М.: 4 года. Было принято «соломоново» решение: раз уж не удается прийти к согласию по принципиальному вопросу: «Что такое гуманность?», то нужно было хотя бы с максимальной пользой применить полученные за эти годы результаты. Договорились о том, как и по каким параметрам оценивать орудия лова. Получилось даже два отдельных стандарта: на методы испытаний убивающих и удерживающих капканов (живоловушек). Именно их в конце концов утвердили в 1999 году. Но, повторяю, это были не те стандарты, которые предполагались текстом Регламента 3254/91. Утвердили технические документы, по которым можно оценивать ловушки. Но не требования, что ловушка должна действовать на добываемого зверя так, а не иначе.

Е. Ц.: А откуда взялись минуты, за которые должен погибнуть зверь в ловушке?

С. М.: Они были приняты голосованием в результате долгого и напряженного многоэтапного обсуждения. «Трапперы» пытались отстаивать более свободные нормы, требования «зеленых» и «защитников прав животных» были очень жесткими. Они хотели, например, чтобы капкан убивал любого зверя мгновенно. Но нам повезло: в техническом комитете ISO и позднее, в работе экспертной группы при подготовке «Соглашения …», участвовали ветеринары и зоологи, которые занимали промежуточную позицию и смогли обосновать, что возможно с точки зрения анатомии и физиологии зверей, а что – нет.

Повторю: в итоге работы Технического комитета ISO появились только стандарты на методы испытаний удерживающих и убивающих ловушек. В них описано, как нужно оценивать капкан по способу воздействия на зверя, по его техническим параметрам. А минуты появились позднее, когда готовили текст «Соглашения … ». Кстати, на этом этапе уже не участвовали экзальтированные «зеленые», экспертов в состав группы подбирали среди профессионалов в области пушного промысла, зоологии, поведения животных. Поэтому и обсуждения проходили продуктивней, чем в Техническом комитете 191 ISO. Позиции «зеленых» отстаивал, например, известный специалист по этологии млекопитающих, профессор Дональд Брум из Кембриджа (Великобритания). И это было нужно и полезно: как в судебном процессе, где участвуют прокурор и адвокат. Мгновенная смерть зверя в капкане – недостижимая утопия, поэтому метод отлова признается приемлемым, или, говоря условно «гуманным» при условии, что пойманный зверь должен необратимо «потерять сознание» в течение определенного периода времени после срабатывания капкана. Для удерживающих ловушек были выработаны иные нормативы: звери должны оставаться живыми, и по возможности невредимыми до прихода охотника, определили перечень недопустимых травм.

Для убивающих капканов установили нормативы времени, в течение которого пойманные звери должны погибнуть, или необратимо «потерять сознание»: горностай – за 45 секунд, соболь, лесная куница, американская куница – 120 секунд. Остальные виды из списка – до 300 секунд. Почему именно так? Эксперты опирались на реальные показатели работы ловушек, достигнутые к тому времени в лабораторных условиях и подтвержденные в поле. Трехминутный предел для соболя и куниц был к тому времени уже достигнут в общеизвестных убивающих капканах типа «Conibear» и некоторых других. Пять минут – промежуток времени, в течение которого обычно погибает большинство бобров и ондатр, пойманных в капканы, установленные под водой или увлекающие пойманного зверя под воду.

Е. Ц.: В каком году был составлен текст «Соглашения …»?

С. М.: Окончательный вариант – в 1996. Его должны были подписать Европейская комиссия, Канада, США и Россия.

Е. Ц.: Какие пункты фактически наличествуют в «Соглашении …»? Что это такое? Не все правильно понимают суть этого документа.

С. М.: Это документ, который регламентирует способы отлова диких млекопитающих в целях получения пушнины, борьбы с вредителями, регулирования численности, чтобы предотвратить ущерб собственности и здоровью людей, для употребления в пищу в конце-концов ... Речь в нем идет только об отлове. «Гуманность» отстрела, то есть ружейной охоты не обсуждается.

Изначально, в приложении к Регламенту 3254/91 были перечислены 13 видов пушных зверей, 8 из которых обитают только в Северной Америке. Это канадский бобр, койот, американская выдра, канадская рысь и рыжая рысь, американский барсук, американская куница и фишер (крупная куница, никакого отношения не имеющая к рыбе, несмотря на английское название «рыболов»). По большому счету, наши интересы в Регламенте 3254/91 затрагивало только включение в список соболя, причем без деления на дикого и клеточного. Когда готовили текст «Соглашения …», то решили «восстановить справедливость», и список видов животных дополнили так, чтобы европейских (евроазиатских) и североамериканских зверей получилось примерно поровну. Но некоторые виды встречаются и там и там. В результате в списке оказались 19 видов, из которых 12 обитают на территории России, 11 в Западной Европе, 12 – в США и Канаде.

Е. Ц.: Список видов зверей, попавших под ограничения, вызывает у охотников резонный вопрос: почему выбрали только эти виды?

С. М.: Объяснение простое: Регламент 3254/91 европейцы писали «на эмоциях», очевидно, с подачи «зеленых» разного толка, сообразно их уровню знаний и представлениям о ценности и редкости объектов живой природы. Подозреваю, что, несмотря на всю свою «зеленость», они даже не догадывались, что бобры, выдры, куницы, барсуки, рыси, живущие на разных континентах, чем-то отличаются друг от друга.

Возможно, авторы Регламента 3254/91 посчитали свой список вполне исчерпывающим, но, так или иначе, он стал частью законодательства Европейского Сообщества.  Изменить его – расширить, или сократить, может только Европарламент.

Нашей целью было просто парировать удар: уменьшить финансовые потери для стран-экспортеров пушнины и по возможности вынудить европейских партнеров принять участие в решении проблемы, ими же созданной. Никто не собирался усложнять задачу сверх необходимого. Именно поэтому список дополнили только родственными европейскими видами зверей.

Е. Ц.: А помимо списка видов пушных зверей и установки критериев оценки ловушек?

С. М.: Во-первых: стороны «Соглашения …» (Евросоюз, Канада и Россия) гарантируют, что не будут вводить ограничений на торговлю пушниной и изделиями из нее по отношению друг к другу. Во-вторых: капканы и другие ловушки, допущенные к применению для отлова 19 видов зверей, должны быть сертифицированы на соответствие Стандартам в течение 5 лет со дня вступления «Соглашения …» в силу. Сертификаты на ловушки взаимно признаются всеми сторонами «Соглашения …».

В-третьих: применение капканов (ловушек), не прошедших сертификацию должно быть запрещено в течение 3 лет по окончании указанного пятилетнего периода. То есть в сумме получается 8 лет: согласитесь, достаточно долгий срок для «перехода».

Отступления от обязательств возможны. Но только  для защиты здоровья и безопасности люде, для защиты государственной и частной собственности, для научных и образовательных целей, восстановления популяций, реинтродукции, защиты фауны и флоры. И еще один нюанс: допускается применение традиционных деревянных ловушек, не отвечающих требованиям стандартов, когда это необходимо для сохранения культурного наследия коренных народов.

Обратите на это внимание: стороны «Соглашения …» обязуются организовать обучение охотников методам гуманного отлова диких животных, проверку знаний и выдачу специальных разрешений на право использования капканов.

Е. Ц.: Оговаривались ли изначально при подготовке текста «Соглашения …» какие-либо финансовые субсидии для нашей страны, тем более, если речь шла об обучении охотников?

С. М.: Перед подписанием «Соглашения …» – да. Причем это была инициатива Европейской комиссии. Евросоюз предлагал России «техническую» финансовую помощь в размере 20 млн. долларов. Не в кредит, а безвозмездно, с условием целевого расходования. На исследования, разработку и изготовление «гуманных» капканов, их популяризацию и распространение, на программу по обучению охотников. Для того, чтобы получить эти деньги, достаточно было формального согласия компетентного органа со стороны России. Нужно было просто подтвердить: да, мы готовы принять эту помощь, вот организация и люди, которые будут это курировать, которые будут за это отвечать.

Е. Ц.: Фактически, в неполучении этих средств виновно МПР?

С. М.: Нет. Формально за подготовку «Соглашения…» отвечал Госкомитет по экологии (позднее – МПР), но вопросами охотничьего промысла занималось Министерство сельского хозяйства и продовольствия РФ, в состав которого в то время (и до 2010) года входил Охотдепартамент. Для того чтобы запустить процесс, то есть чтобы Европейская комиссия начала у себя подготовку к передаче средств, нужно было просто подтверждение того, что: что Россия готова принять эту помощь и гарантирует использование ее по назначению. На эти деньги планируется выполнить такие-то действия. И в приложении краткий план.

Но проблема в том, что никого из «охотничьих» чиновников привлечь к работе так и не удалось. Со стороны России в подготовке «Соглашения … » от начала до конца регулярно участвовали только два человека: я и Евгений Алексеевич Кузнецов – на тот момент – ведущий научный сотрудник ВНИИ охраны природы и заповедного дела. Лишь на нескольких заседаниях присутствовали представители Минэкономразвития и МИД: в Канаде, Брюсселе и в Санкт-Петербурге.

Тогда технологии «освоения» бюджета не были настолько отработаны, это не было поставлено на поток. Возможно, люди не видели перспективы и возможности грамотно «попилить» эти 20 миллионов долларов. Но ясно понимали, что за их расходование придется отчитываться. Напомню, что мы сейчас обсуждаем события почти двадцатилетней давности. Десять лет после подписания «Соглашение … » было «бесхозным». Министерство сельского хозяйства официально назначили ответственным за его выполнение только в 2009 году, спустя полгода после ратификации. Охотдепартамент «переехал» в МПР в 2010 году. Понятно, что к этому времени предложение финансовой помощи было уже неактуально.

Е. Ц.: Вы ставили в известность о сложившейся ситуации руководство научно-исследовательских институтов, в которых на тот момент работали? Вас устраивало то, что вы выступали как частные лица?

С. М.: А это всех устраивало – мы работали в составе международной экспертной группы. Там требовались именно компетентные эксперты от каждой стороны. Процесс забуксовал позднее, когда потребовалось взаимодействие Министерства иностранных дел и Минсельхоза.

Е. Ц. Фактически, вы не получили ни прямого отказа, ни необходимого документа? Вас проигнорировали?

С. М.: Проигнорировали не нас. Чиновники от охоты оставили без внимания предложение Европейской Комиссии, официально поступившее через Министерство иностранных дел. 

Е. Ц.: Вы предупреждали официальные стороны о возможных последствиях? Что наши охотники останутся один на один со своими проблемами и денег у государства на их решение не найдется?

С. М.: Такой вариант развития событий был предусмотрен в «Соглашении …». Для России предлагалось два сценария: первый, с более сжатыми сроками, при условии  получения финансовой помощи. И второй, выполнение обязательств в общие сроки, записанные в соглашении, то есть в течение 8 лет. Может быть, именно это фактор повлиял на то, что в Минсельхозе не захотели связываться с европейскими деньгами и сделали выбор в пользу более длительных сроков.

Фактически «переходный период» растянулся на 17 лет, но воз, как говориться, и ныне там.

Е. Ц.: Кто конкретно подписал это соглашение? Чья подпись под ним стоит?

С. М.: Решение было принято лично В. С. Черномырдиным. По поручению премьер-министра, от имени Российской Федерации подпись поставил глава Постоянного представительства РФ при Европейском Союзе А.А. Макаров.

Е. Ц.: Премьер-министра лично кто-то консультировал по этому вопросу?

С. М.: Насколько мне известно – нет. Проект обоснования дополняли и согласовывали в аппарате премьер-министра. А вот легло ли оно непосредственно ему на стол – мы не знаем. Во всяком случае, в Правительстве необходимость участия в этом соглашении не вызвала сомнения.

Е. Ц.: Как события развивались дальше?

С. М.: В «Соглашении …» указано, что оно вступает в силу с момента подписания последней стороной-участником внутреннего документа, который вводит действие «Соглашение … » на своей территории. Канада в двухстороннем (с ЕС) порядке сделала это сразу, в 1999 году,  не дожидаясь наступления официальных сроков. А у нас несколько лет обсуждалось то, каким именно образом его нужно вводить в действие. Будет ли оно прямого действия, или же необходимо его ратифицировать. В итоге, после долгих консультаций, пришли к тому, что «Соглашение …» нужно ратифицировать, как и все международные договоры в тех случаях, когда они требуют внесения изменений во внутреннее законодательство. Фактически подготовка к ратификации заняла 10 лет. Наша страна была последней, на территории которой «Соглашение …» вступило в действие. Поэтому формально это произошло только в 2008 году.

Е. Ц: А как же Америка?

С. М.: американцы не смогли присоединиться к «Соглашению …» в общем порядке, как Россия, Канада и ЕС, поскольку, в силу особенностей государственного устройства США,   требуется получить согласие всех штатов. А в каждом штате к этому вопросу – свой подход. Где-то траппинг имеет значение для населения и экономики, где-то – нет, а есть вообще «зеленые» штаты. Федеральное правительство в таких случаях не может выступать от имени всей страны. Но чтобы не выпасть из этого процесса, чтоб сохранить для своей продукции доступ на европейский рынок, США и ЕС подписали отдельный, самостоятельный договор, так называемый Согласованный протокол. По сути – то же «Соглашение …» , текст стандартов аналогичный и с теми же обязательствами, но формально США не является стороной «Соглашения о капканах».

Е. Ц.: Почему наша страна не могла просто отказаться от участия?

С. М.: Потому, что в нашей стране пушнина исторически была экспортным товаром. И в начале 90-х годов – точно так же. Потребители сырья находятся в основном за границей, мало этого, в основном – в Европе. Соболя – в первую очередь. Даже то обстоятельство, что значительная часть готовых изделий возвращается потом в Россию, не меняет дела. К сожалению, в России пока не удается организовать выделку, моделирование и пошив на том уровне, которого заслуживает соболь.

Е. Ц.: Уверены ли Вы, что, если бы мы отказались от присоединения к данному соглашению, европейцы действительно перестали бы приобретать у нас пушнину? Ведь соболь – наш специалитет. Взять его больше негде. Готовы ли были европейские производители меховых изделий отказаться от этого уникального российского сырья во имя соблюдения Регламента 3254/91?

С. М.: Думаю, что да. В те годы влияние защитников прав животных, и вообще зеленых в разных течениях было очень сильно, оно оказывало существенное воздействие на политику. Тем более, что действовали они сообща. Они настояли бы на том, чтобы требования Регламента 3254/91 выполняли. В Европе наш соболь – небольшая часть  бизнеса в индустрии моды. По сравнению со всем остальным – это не столь существенно. А в России этого соболя не получится ни переработать, ни продать выгодно. Верней технически возможность выделки и пошива каких-то изделий существовала и существует. Но вот их качество... Все упирается в вопрос цены. Не будь возможности экспорта, аукционной продажи, здесь за соболя никогда не дали бы той цены, ради которой его добывают. Тем более, когда в удачные для промысла сезоны предложение на рынке достигает 700 тысяч шкурок, как это случилось в 2013 году. Может быть, в будущем ситуация изменится, и поднимется спрос на внутреннем рынке, но до последних лет обойтись без экспорта пушнины и при этом сохранить доходы охотников на приемлемом уровне было бы нереально. 

Е. Ц.: Какие социальные последствия имело бы прекращение промысла соболя в те годы?

С. М.: Середина 90-х годов в экономическом плане и так была не лучшим временем в нашей стране. Как раз в то время окончательно развалилась отлаженная советская государственно-кооперативная система заготовок, едва теплились последние остатки промысловых хозяйств. Подписание «Соглашения» для всех стран-экспортеров пушнины представлялось единственным способом сохранения рентабельности охотничьего промысла. Можно сколько угодно рассуждать «а что было бы, если бы мы в середине 90-х годов отказались поддержать канадцев….», но историю не перепишешь, а результаты выглядят вполне убедительно. С 1995 года по 2014 объем продажи российской охотничьей пушнины на международном рынке не упал, что было вполне вероятно, а вырос с 5,1 до 159,3 миллионов долларов. По этому показателю мы вновь, впервые за несколько последних десятилетий, вышли на первую строчку мирового рейтинга, обогнав и Канаду и США. Причем произошло это исключительно за счет соболя, который с 1995 года должен был попасть под действие европейского эмбарго.

Е. Ц.: А почему благосостояние промысловиков явно не выросло в той же пропорции?

Проблема в том, что центры соболиного промысла находятся там, где нет даже транспортной инфраструктуры, железной дороги и т.д. Оттуда нельзя просто уехать. Разве что сбежать на лодке с барахлом. Кому есть, куда бежать. Даже надежные зимники делают только там, где существует хотя бы добывающая промышленность. А охотникам деваться некуда. Это не горняки и не нефтяники. Они больше никому и нигде не нужны. Кроме соболя для выживания им остается только натуральное хозяйство. Нельзя сказать, что за последние 20 лет ситуация изменилась в пользу охотников. Наоборот, «мягкое золото» упало в цене, по сравнению с более насущными предметами – продовольствием, топливом, транспортными средствами, охотничьим снаряжением. Прожить год «на сто соболей» уже затруднительно, если других источников дохода нет. Приходится напрягаться и рост поставок соболя на аукционы это подтверждает. Сложно сказать, надолго ли еще хватит ресурсов. Мониторингом соболиной популяции давно никто всерьез не занимается. Целенаправленный анализ состояния популяции соболя в России последний раз проводили, страшно сказать – в 1973-74 году.

Е. Ц.: Что сейчас происходит с выполнением условий  «Соглашения …»?

С. М.: В действительности обязательства по «Соглашению … » нельзя считать чересчур обременительными для России. В обмен на гарантии сохранения пушного рынка от нас требовалось с течение восьми лет провести сертификацию ловушек в соответствии с международными стандартами и далее запретить использование несертифицированных капканов.

За то же время необходимо было организовать обучение охотников гуманным методам отлова пушных зверей и обеспечить контроль применения ловушек.

Европейцы сдержали свое обещание, рынок не закрыли, несмотря на то, что с подписания Соглашения прошло не 8, а почти 17 лет. Пушной рынок, так же, как и промысел, сохранился в кризисные 90-е годы и продолжает обеспечивать работой население российских «медвежьих углов». Мы же фактически выполнили только добровольно взятое на себя Правительством Российской Федерации обязательство запретить использование «стандартных ногозахватывающих капканов со стальными дугами» для отлова 12 видов пушных зверей. В 2012 году таким пунктом дополнили Правила охоты. Дело в том, что собственно в тексте «Соглашения …» (в отличие от Регламента ЕС 3254) вообще нет прямого запрета «ногозахватывающих» капканов.

Е. Ц.: Будут ли нас в этом году проверять по условиям выполнения «Соглашения?

С. М.: Дело в том, что «Соглашение … » не содержит механизма такой проверки или хотя бы описания ее процедуры. До последнего времени это было невыгодно самим европейцам: у них тоже далеко не все идеально. Страны – члены Евросоюза оказались примерно в том же положении, что и штаты США: не смогли унифицировать охотничье законодательство. Фактически у них «Соглашение…» тоже работает не в полном объеме. Претензий нет только к канадцам. Там выполнили все возможные требования: пользуются правильными капканами, обучают охотников, система сертификации действует – более 120 моделей ловушек официально одобрены как отвечающие требованиям международных стандартов. Кстати, обучением охотников-трапперов занимается не государство, а частные организации на коммерческой основе. А у нас на поверку нет ничего, кроме запрета несуществующих «стандартных» капканов. Государственного стандарта на капканы в юридическом и техническом понимании этого термина, в России и ранее в СССР никогда не было.

Е. Ц.: Но если все же в этом году выполнение соглашения будет проверено…?

С. М.: Весной 2014 года в ряду политических и экономических санкций Евросоюза против России уже обсуждалось введение запрета на ввоз российской пушнины наряду с водкой, икрой и алмазами. Дальше разговоров дело не пошло, но нет гарантии, что к этой теме в ближайшем будущем не вернутся, тем более, что в 2016 году заканчивается крайний срок выполнения наших обязательств по «Соглашению … ». Если найдутся основания применить «Регламент 3254/91», то все соболя и без санкций останутся на родине. Сорвется аукцион. Заготовки какое-то время продолжатся, торговцы, вероятно, будут пытаться продать эту пушнину здесь, или на внутренний рынок азиатских стран, Китая в первую очередь. Если не получится, тогда цены упадут, и у охотников окончательно пропадет интерес к промыслу.

Е. Ц.: Как спасти ситуацию сейчас?

С. М.: Нужно попытаться «сохранить лицо» и в оставшееся время хотя бы формально выполнить основные условия «Соглашения …». Организовать сертификацию капканов, установить требования к обучению охотников-трапперов и сдаче ими экзамена. Внести соответствующие поправки в Закон об охоте, или в Правила охоты. Закончить научные исследования, прерванные по причине прекращения финансирования.

Е. Ц.: А кто будет отвечать перед охотниками?

С. М.: Никто. Министерство природных ресурсов не руководит охотничьим хозяйством, как отраслью. Это не входит в его задачи. Охотдепартамент МПР только осуществляет «функции по выработке государственной политики и нормативно-правовому регулированию в области охоты». Деятельность охотников и охотпользователей, в том числе и охоту с капканами, непосредственно контролируют органы власти субъектов Федерации, но это только контрольные функции. Пушной промысел сейчас – на 100 процентов частный бизнес в свободном плавании.

Е. Ц.: То есть охотники останутся один на один на один со своими проблемами?

С. М.: Ну я не считаю, что ситуация безнадежная. За это время с мертвой точки сдвинулась сама организация промысла. Новые капканы выпускает несколько предприятий, и ими сейчас пользуются все больше охотников. Процесс идет естественным путем, как это происходило, например, в Канаде, начиная с 60-х–70-х годов. Там тоже потребовалось около четверти века, чтобы трапперы добровольно переключились с традиционных следовых капканов, которыми ловили зверя за лапу, на эффективные убивающие, или малотравмирующие удерживающие ловушки. Не все сразу поняли, что ими можно пользоваться ничуть не хуже, чем привычными. Похоже, что проще дождаться простой смены поколений, чем переубедить людей. И это явно не особенность только наших соотечественников. Везде так.

Е. Ц.: Если сейчас начать предпринимать какие-либо действия, то кто должен выступить с инициативой? Кто должен выделить финансирование?

С. М.: С финансированием ситуация сложная, если не сказать – тупиковая. На помощь коммерсантов рассчитывать не приходится, хотя, казалось бы, в их интересах предотвратить возможные проблемы для собственного бизнеса в недалеком будущем. Система финансирования из бюджета – конкурсная, причем средства должны быть заранее заложены в бюджет МПР. Подготовка нормативных документов и программы обучения охотников может пройти по статье «выработки госполитики и нормативно-правовому регулированию в области охоты». Но даже в благоприятном случае пройдет не менее года от принятия решения о необходимости в заказе такого проекта до выделения денег.

Е. Ц.: Таким образом, подведем итог: на данный момент существует необходимость создания сертификационного центра, системы обучения охотников, нужна какая-то рабочая группа, которая бы этим занималась, какая-то сторонняя структура, которая будет это делать. Но ее нет. И финансирование на ее создание также отсутствует.

Давайте рассмотрим хотя бы два необходимых действия: сертификацию и обучение. Например, охотничье оружие сертифицируют две автономные некоммерческие организации, аккредитованные в Росстандарте. «Стандартсертис» и АНО «Стандарт-оружие». Они оформляют сертификаты на оружие, ввозимое из-за рубежа, на новые модели и т.д. В принципе, капканы можно сертифицировать по той же схеме, но проблема в том, что, даже в сравнении с охотничьим оружием и патронами, изготовителей и экспортеров этих капканов – раз-два и обчелся. Контора себя прокормить не сможет. Нужно стороннее финансирование. Или придется «пристегивать» сертификацию капканов к чему-то другому. С обучением охотников тоже не все просто. Необходим курс с учебными фильмами, пособиями и т.д., пригодный для самостоятельного освоения, который можно распространить бесплатно, например, выложить в сеть Интернет.

Е. Ц: В общем, опять «куда не кинь, всюду клин» ... Сергей Иванович, большое спасибо за исчерпывающие пояснения. Будем надеяться, что снова зачерпнется ведром в колодце волшебная щука, смилостивится «царь-батюшка» или произойдет еще что-нибудь из ряда тех странных мистических событий, которые позволяют нашим соотечественникам балансировать между благоденствием и полной крахом, что именуется у нас нормальной жизнью. 

Журнал "охота и охотничье хозяйство", №10, 2015, с. 14-18